Неточные совпадения
Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь похожее на выражение показалось на лице его. Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за
горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на
поверхности.
Направо идет высокий холм с отлогим берегом, который так и манит взойти на него по этим зеленым ступеням террас и гряд, несмотря на запрещение японцев. За ним тянется ряд низеньких, капризно брошенных холмов, из-за которых глядят серьезно и угрюмо довольно высокие
горы, отступив немного, как взрослые из-за детей. Далее пролив, теряющийся в море; по светлой
поверхности пролива чернеют разбросанные камни. На последнем плане синеет мыс Номо.
Долина последней речки непропорционально широка, в особенности в верхней части.
Горы с левой стороны так размыты, что можно совершенно незаметно перейти в соседнюю с ней реку Кулумбе. Здесь я наблюдал такие же каменные россыпи, как и на реке Аохобе. Воронки среди них, диаметром около 2 м и глубиной 1,5 м, служат водоприемниками. Через них вода уходит в землю и вновь появляется на
поверхности около устья.
Греясь у костра, мы пили чай. Вдруг Чжан Бао что-то закричал. Я обернулся и увидел мираж. В воздухе, немного выше
поверхности воды, виднелся пароход, две парусные шхуны, а за ними
горы, потом появилась постройка, совершенно не похожая ни на русский дом, ни на китайскую фанзу. Явление продолжалось несколько минут, затем оно начало блекнуть и мало-помалу рассеялось в воздухе.
Я объясняю это тем, что люди, которым приходится бродить по
горам, привыкают сверху видеть
поверхность земли и проекции.
В
горах растительный слой почвы очень незначителен, поэтому корни деревьев не углубляются в землю, а распространяются по
поверхности.
Я уже говорил, что корни деревьев, растущих в
горах, распространяются по
поверхности земли: сверху они едва только прикрыты мхами.
Хотя снега в открытых степях и по скатам
гор бывают мелки, потому что ветер, гуляя на просторе, сдирает снег с гладкой
поверхности земли и набивает им глубокие овраги, долины и лесные опушки, но тем не менее от такого скудного корма несчастные лошади к весне превращаются в лошадиные остовы, едва передвигающие ноги, и многие колеют; если же пред выпаденьем снега случится гололедица и земля покроется ледяною корою, которая под снегом не отойдет (как то иногда бывает) и которую разбивать копытами будет не возможно, то все конские табуны гибнут от голода на тюбеневке.
Утренняя заря только что начинает окрашивать небосклон над Сапун-горою; темно-синяя
поверхность моря уже сбросила с себя сумрак ночи и ждет первого луча, чтобы заиграть веселым блеском; с бухты несет холодом и туманом; снега нет — всё черно, но утренний резкий мороз хватает за лицо и трещит под ногами, и далекий неумолкаемый гул моря, изредка прерываемый раскатистыми выстрелами в Севастополе, один нарушает тишину утра. На кораблях глухо бьет 8-я стклянка.
Его составляли небольшой, заросший с краев прудик, сейчас же за ним крутая
гора вверх, поросшая огромными старыми деревьями и кустами, часто перемешивающими свою разнообразную зелень, и перекинутая над прудом, у начала
горы, старая береза, которая, держась частью своих толстых корней в влажном береге пруда, макушкой оперлась на высокую, стройную осину и повесила кудрявые ветви над гладкой
поверхностью пруда, отражавшего в себе эти висящие ветки и окружавшую зелень.
Он услыхал звуки русского говора, услыхал быстрое и равномерное течение Терека, и шага через два перед ним открылась коричневая продвигающаяся
поверхность реки, с бурым мокрым песком на берегах и отмелях, дальняя степь, вышка кордона, отделявшаяся над водой, оседланная лошадь, в треноге ходившая по тернам, и
горы.
Возвращаюсь опять от центра к
поверхности не скоро и ничего не узнаю: трисоставная лампада
горит, в окнах темно, впереди меня на том же ковре какой-то генерал, клубочком свернувшись, спит.
Большая низкая лампа с непрозрачным абажуром, стоявшая на письменном столе,
горела ясно, но освещала только
поверхность стола да часть потолка, образуя на нем дрожащее круглое пятно света; в остальной комнате все было в полумраке.
— Где же туча? — спросил я, удивленный тревожной торопливостью ямщиков. Старик не ответил. Микеша, не переставая грести, кивнул головой кверху, по направлению к светлому разливу. Вглядевшись пристальнее, я заметил, что синяя полоска, висевшая в воздухе между землею и небом, начинает как будто таять. Что-то легкое, белое, как пушинка, катилось по зеркальной
поверхности Лены, направляясь от широкого разлива к нашей щели между высокими
горами.
И Ровнедь минули, и Щербинскую
гору, что так недавно еще красовалась вековыми дубовыми рощами, попавшими под топор промышленника, либо расхищенными людом, охочим до чужого добра. Река заворотила вправо; высокий, чернеющий чапыжником нагорный берег как бы исполинской подковой огибал реку и темной полосой отражался на ее зеркальной
поверхности. Солнце еще не село, но уж потонуло в тучах пыли, громадными клубами носившейся над ярманкой. В воздухе засвежело; Татьяна Андревна и девицы приукутались.
Постепенно стали редеть деревья. Потянуло откуда-то холодом, и всадники выехали в открытое поле. Теперь под копытами венгерца уже не плюхала, как прежде, болотная почва. Твердый, крепкий грунт сменил прежнюю кочковатую, неровную, болотистую
поверхность. Мало-помалу бег коня замедлился, и сидевшие на его спине юные разведчики заметили, что как будто путь их начинает подниматься в
гору…
Бледные осенние тучи бежали по небосклону. Из них сыпался мелкий частый дождь; отдаленные
горы и вершины были покрыты как бы серебряною дымкою; ветер то бурливо завывал по ущельям, раскачивая макушки огромных дубов и шумя последними желто-красными листами молодого осинника, то взрывал гладкую
поверхность реки Волхов, и тогда, пробужденная от своего величественного покоя, разгневанная стихия бурлила и клокотала, как кипяток.
А когда-нибудь, когда буду в настроении, я расскажу тебе веселенькую сказочку про одного очень глупого мотылька. Он увидал, —
горит свеча. Сказал себе: «Произведу над огнем эксперимент!» И — пролетел сквозь огонь. Результат: свеча
горит по-прежнему, а мотылек, с обожженными крыльями, кувыркается на
поверхности стола. Это очень смешно.
Бледные осенние тучи бежали по небосклону. Из них сыпался мелкий частый дождь; отдаленные
горы и вершины были покрыты как бы серебряной дымкой; ветер то бурливо завывал по ущельям, раскачивая макушки огромных дубов и шумя последними желто-красными листами молодого осинника, то взрывал гладкую
поверхность реки Волхова, и тогда, пробужденная от своего величественного покоя, разгневанная стихия бурлила и клокотала, как кипяток.
Тогда все христиане устремились на верх
горы, откуда раньше спустились Зенон и Нефора, и увидели удивительную и совершенно новую картину, вовсе не ту, которую видел правитель, а иную:
гора с водой встретились… глинистый оползень, на котором спустились Зенон и Нефора, стал над самою
поверхностью воды…